Евгений Ильич Маевский
06.07.2014
Несколько слов о том, как я увидел Эммануила Эльевича Шноля
В первый раз осознанно, не случайно, не втемную, зная, с кем говорю, я встретился с Эммануилом Эльевичем 27 февраля 1975 года в его кабинете на 5 этаже. Прошло всего 2 дня, как я по конкурсу был принят на должность м.н.с. в лабораторию математической экологии Научно-исследовательского вычислительного центра АН СССР (НИВЦ АН СССР - так в те времена назывался нынешний Институт математических проблем биологии РАН). Это место работы было странно и непонятно для меня самого, так как я был врачом по образованию, окончил после института аспирантуру по биохимии и затем 5 лет преподавал в мединституте биохимию и физколлоидную химию. Но с 1969 г. пытался попасть на работу в г Пущино, но не НИВЦ, а в Институт биофизики АН СССР (ИБФ) и работать с Марией Николаевной Кондрашовой. Однако единственной была возможность попасть по конкурсу только в НИВЦ АН СССР.
После сверхнаглого (как я сейчас понимаю) моего доклада в январе 1975 г. на семинаре в НИВЦ о том, как биохимия спорта в свете моих представлений об энергетическом обмене могла бы стать предметом для математического моделирования физиологических процессов в экстремальных состояниях, был объявлен конкурс, по которому я смог претендовать на место младшего научного сотрудника. Мои математические знания были чрезвычайно скудны, ограничивались началами матанализа и начертательной геометрии одного семестра университета и восторженным знакомством с докладами Евгения Евгеньевича Селькова по математическому моделированию полиферментных систем. Я упоминаю о своей профессиональной подготовке с одной целью: только для того, чтобы показать, как далеки были по всем характеристикам мы друг от друга - Эммануил Эльевич и я, - в тот момент, когда он маститый математик, заместитель по научной работе директора института математического профиля пригласил меня побеседовать обо мне, о моих рабочих планах, возможностях и возможных перспективах научной работы в НИВЦ.
Не могу сказать, что я трясся и как-то готовился к этой встрече. Итак, беседа состоялась и поразила меня во многом. Первое, фантастической способностью Эммануила Эльевича понимать сущность моего не очень-то структурированного и связного представления себя и своих смутных планов. Второе, абсолютной серьезностью обсуждения, направленным в конструктивное доброжелательное русло. Третье, неведомыми мне ранее методичностью и точностью предлагаемых мне вопросов, вниманием и пунктуальным фиксированием в специальной тетради всей беседы от начала до конца. Эта беседа оказалась более чем полезна для меня, позволила получить начальные ориентиры для понимания своего места и возможной роли в НИВЦ при работе в содружестве с лабораторией Марии Николаевны Кондрашовой в ИБФ.
В последующем Эммануил Эльевич скрупулезно следовал некому графику, и мы периодически встречались для обсуждения степени выполнения намеченных планов, их корректировки и определения дальнейшей траектории развития или для получения конкретных заданий. Например, мне было поручено организовать и провести Всесоюзную школу по математическому моделированию физиологических процессов с повесткой на мое усмотрение. Конечно, такое поручение сопровождалось выведением меня на сотрудников Экологической секции АН СССР и возможных сопредседателей из МГУ.
В течение пятилетней работы в НИВЦе и в последующие 8 лет участия в работе Ученого совета НИВЦ, на семинарах, различных заседаниях, рабочих обсуждениях я все более убеждался в правильности своего первого впечатления. Действительно, ни до и никогда после я не встречал человека, подобного Эммануилу Эльевичу, который мог четко и быстро проникать в суть обсуждаемых самых разнообразных проблем, неожиданно выпукло и ясно формулировать эту суть и затем не только ставить вопросы, но и предлагать конкретные пути для достижения самых главных, ключевых целей. Особенно интересно было участвовать в заседаниях Ученого совета НИВЦ. Кто бы ни выступал с докладом, какие бы проблемы ни обсуждались для меня это был никогда не повторяющийся концерт дуэта: Альберт Макарьевич Молчанов - Эммануил Эльевич Шноль. Конечно, мои впечатления сугубо субъективны. В общем виде могу обозначить эти впечатления как насыщение интеллектуальным удовольствием от дуэта, в котором звучали и сложнейшая математическая какофония, и «Хинчиниана», и словесное фехтование, и афористика, и сплошной неординарный сатирикон, завершавшиеся тем, что Эммануил Эльевич точно формулировал задачи и способы их достижения, как правило, целиком принимаемые Ученым советом.
К сожалению, всего не вспомнить. Но хотелось бы описать три эпизода. Первый – это ужас, который я испытал при подготовке моего первого доклада на годовой научной сессии НИВЦ. На самом деле годовая сессия НИВЦ была не просто итоговым годовым сбором научных сотрудников НИВЦ, но служила магнитом, притягивающим математиков, модельеров, различных биологов, естествоиспытателей, врачей от Каспийского до Белого моря, от Прибалтики до Дальнего Востока. И получалась практически Всесоюзная конференция по моделированию и анализу актуальных проблем на стыке математики и биологии в рамках годовой сессии НИВЦ. Поэтому, когда Эммануил Эльевич сказал мне во время одной из уже привычных встреч в его кабинете о том, что я месяца через три-четыре должен сделать сообщение на годовой сессии, я впервые, наверное, испугался по-настоящему. Я был далеко не новичок в устных докладах. И был в силах понять, что требование квалифицированно сделать доклад перед математической аудиторией выше моих возможностей. Эммануил Эльевич, по-моему, понял мой ужас и опасения. И он мне помог. Встречи стали еженедельными и дали возможность наметить основные линии и логику сообщения, нацелили на необходимую литературу и, наконец, позволили скомпоновать довольно сносный, хотя и не идеальный доклад на стыке биохимии, физиологии и теории регулирования биологических систем в таком виде, чтобы материал был приемлем и удобоварим не только для меня самого, но и для аудитории. И я уже не удивлялся, что сугубо биологические проблемы Эммануил Эльевич понимает, формулирует и видит намного яснее и четче, чем известные мне биологи и врачи. Не скажу, что это был мой лучший доклад. Меня крепко и по делу пощипали. Но главное было то, что я получил в ходе подготовки: представление о том, как надо работать, прошел настоящую школу методологии представления научного материала и понял, что динамика самых разных систем (физических, биохимических, физиологических) в качественном виде может быть описана с помощью достаточно сходных дифференциальных уравнений и схем, где лишь названия параметров и переменных меняются в соответствии со спецификой описываемой системы.
Второй эпизод – это восторг. На годовой сессии НИВЦ Эммануил Эльевич должен был делать доклад, посвященный качественному анализу системы двух дифференциальных уравнений. Я готовился на сей раз страстно и упорно для того, чтобы быть готовым хотя бы что-то понять из того, о чем будет рассказывать Эммануил Эльевич. Изучал более года по учебнику Я.Б.Зельдовича высшую математику для начинающих и ее приложения к физике (лучшего учебника не встречал). Проработал статью А.М.Молчанова по модели иммунитета (лучше этой модели качественного описания в 7 типичных фазовых портретах поведения иммунной системы мне встретить не довелось). А.Д.Базыкин учил меня пониманию графического представления биологических функций, а Г.П.Крейцер затем показывал, как формулы превращаются в графики функций на экране машины «МИР». И мои потуги были вознаграждены. Сам доклад Эммануила Эльевича и по форме, и по содержанию иначе охарактеризовать, как сплошной блеск, не могу. Все было понятно, ясно, наглядно, красиво, логично и, казалось, удивительно простым. Как ему удалось это сделать, чтобы даже я врач получил не только комплекс знаний, но и огромное удовольствие, не знаю. А ведь, если было бы непонятно, то ни о каком интеллектуальном удовольствии и восторге нельзя было бы и говорить.
Третий – поразительная чуткость к человеку, попавшему в беду. После электротравмы я попал надолго в клинику Института сердечнососудистой хирургии им. А.Н.Бакулева. Первым, кто ко мне пришел, был Эммануил Эльевич Шноль. Спросил, что бы я хотел для поднятия духа. Я попросил, и он принес мне записки «Пиквикского клуба». И я лежал, смеялся, забывая про свое недомогание. И это было далеко не единственное посещение. Когда кто-нибудь спрашивал меня, знаю ли я, кто такой Эммануил Эльевич Шноль, много сказать я не мог. И поэтому отвечал, может быть, и не по существу, но искренне, что, на мой взгляд, Эммануил Эльевич - самый умный человек Москвы и Московской области, с которым мне повезло немного соприкоснуться на работе.
Евгений Маевский
Бывший младший научный сотрудник НИВЦ АН СССР,
зам. директора ИТЭБ РАН по научной работе,
зав. лабораторией энергетики биологических систем ИТЭБ РАН,
д.м.н. профессор и прочая.